Дмитрий Рябов вспоминает: когда он служил в армии, новобранцы-сибиряки неизменно называли друг друга земляками, причем неважно, из Кемерова, Томска или Новосибирска они были родом. Ощущение некоего землячества преследует Дмитрия по сей день.
В Новосибирск — за любовью
В Новосибирск меня занесло, как обычно всех и заносит — за любовью. Я только вернулся из армии, хотел поступить в театральное училище, а в Кемерове как раз проводили выездные приемные сессии и там был Владимир Максимович Гордеев, бывший режиссер новосибирской музкомедии. Я поехал в Кемерово на эту приемную сессию, встретил там девушку, мы вместе поехали в Новосибирск поступать и поступили. Но юношеская любовь это такое дело... У девушки той сейчас все хорошо, она сейчас в Санкт-Петербурге, достаточно успешная актриса.
Я не заметил, как стал новосибирцем. Я ведь приехал сюда сразу после армии, мне было двадцать лет, живу здесь довольно давно
И, наверное, чувствую себя новосибирцем, хотя не забываю, что я родился в Кузбассе. Но прежде я не задумывался, в какой момент по-настоящему начал ощущать себя местным. Может, это связано с тем, что в Новосибирске нет привычки делить людей на «своих» и «понаехавших». Поэтому все себя здесь комфортно чувствуют.
До этого мне, конечно, приходилось бывать в Новосибирске, у меня здесь жили родственники. В частности, родной дядя танцевал в оперном театре, Владимир Николаевич Рябов, его сейчас нет в живых. Так что с городом я был знаком довольно давно. А в 1989-м, когда я сюда приехал поступать, что тут могло быть хорошего? Газеты летали по площади Ленина, окурки продавали в трехлитровых банках. Словом, было все то же самое, как и везде. Ничем таким особым Новосибирск не отличался ни от Барнаула, ни от Кемерова. А сейчас сильно отличается.
Новосибирск — не заложник одного образа
По работе я много езжу: и с «Сибирскими огнями», и на разные постановки приглашают, бываю во всех сибирских городах и могу сказать, что все они прекрасны. Но иногда возникает ощущение, что Новосибирск живет в 21 году, а, скажем, Кемерово, Барнаул местами застряли где-то в 2014-м, 2015-м. Но сразу подчеркну — это только мое личное ощущение. Кое-где наоборот отдельные куски живут даже в 2023 году. Новосибирск отличается современностью — хотя это и неудачное слово. Но понятно, что есть Москва, по сравнению с которой, должно быть, и Новосибирск отстает.
Часто Новосибирск сравнивают с неким человеком. Я же никогда не представлял город антропоморфным. Он разный, нельзя его под какой-то один образ подгонять. Даже человек не может быть однозначным. В драматургии часто молодые авторы пишут так: у них уж если персонаж гадина, то он гадина. Выходит на сцену и прямо на лбу написано — вот уж гадина-гадина. Или как в телесериалах: вот заходит персонаж и сразу видно, что бандит. Хотя бандиты там немного странные: у них за спиной немного ВГИК виднеется.
В общем, неоднозначно все. Нельзя людей делить на хороших и плохих. И город тоже разный. Для меня город это прежде всего люди, архитектура — второй вопрос. Городу всего 120 лет, что успели, то построили, многое сломали сами же, многое еще сломают. Конечно, мне это отзывается. Взять Барнаул или Томск — там старые дома рядами стоят, и ломать их рука не поднимается. А здесь если и есть какое-то маленькое здание кирпичное 1910 года, то оно стоит одиноко, где-то далеко за Красным проспектом, и его — раз! — потихонечку разломали и никто ничего не заметил. Опять же, много споров — памятник дом или не памятник. У нас их так мало, что все давно пора называть памятниками.
Писатели нашли бы, чем заняться в Союзе писателей
Все, что осталось от Союза писателей — небольшой коридор. Изначально помещение было в одном из домов на Каменской, но потом его у них забрали, дали первый этаж в этом доме (Орджоникидзе 33 — Ред.), а году эдак в 1994 начались какие-то войны за квадратные метры, и вот все здесь так достаточно компактно.
Но изначально Союзу писателей должен был принадлежать весь первый этаж. Представьте: и туда, вдоль Мичурина, и туда, по Орджоникидзе. Рассказывали старые люди, что здесь планировались и бильярдные, и библиотеки! Если бы все это, как и должно было, принадлежало Союзу, уж конечно, писатели нашли бы, чем там заниматься.
В девяностые в Союзе писателей было человек пятьдесят. Сейчас около сотни
Работа Союза как общественной организации, если смотреть устав, заключается в поддержке писателей, в популяризации сибирской литературы. Но писателей сложно поддерживать. Их же надо поддерживать рублем или изданием. А у Союза денег нет. Как общественная организация он получает какие-то гранты, что-то издает на эти средства. Но дать, как раньше, писателю дополнительную комнату при получении квартиры — этого давно уже нет и вряд ли будет.
Литература как статистическая погрешность
Мне кажется, все эти разговоры о том, чтобы внести писательство в список профессий, — они не получатся или толку будет мало. Потому что литература для государства потеряла, если можно так сказать, электоральную ценность. Если раньше кто-то что-то написал даже в бумажной газете — это все, это люди читают. В литературный журнал написал — дискуссия на всю страну. Сейчас по влиянию на умы такие публикации — это просто статистическая погрешность, которая власть не интересует. Сейчас телевидение, интернет.
Какие-то литературные процессы, разумеется идут. «Большая книга», «Национальный бестселлер» премии, еще что-то там. Критики литературные вовсю рубятся: где у нас новая литература да и новая ли это вообще литература? А нужно ли это читателю? Читатель всего этого не видит и не знает не потому, что мало издают, а, наверное, потому что не покупают. Мало кто думает о читателе, все думают о том, как бы самовыразиться. А читателю часто не нужно ничье самовыражение.
Читатель из процесса выключен. Все про него кричат, круглые столы проводят, все думают, как бы нам читателя вернуть. А написать так, чтобы было интересно читателю, видимо, не получается. Много премий, а кого ни спроси, лауреатов не назовут. Кого знают? Джоан Роулинг, Яхину и Прилепина. Вот и выясняется: кричат о том, что Россия не читает, а Россия еще как читает, просто не то, что хотелось бы литературному сообществу. А бедные лауреаты тем временем бьются за лауреатство. Там такие трагедии!
Сибирскость
Я всегда смогу отличить текст, написанный сибирским автором. Не знаю как, но что-то в этом такое есть. Сибирь все равно накладывает свой отпечаток. Мне кажется, что наши поэты и прозаики гораздо более смелые, чем авторы средней полосы России. У меня есть на этот счет теория. В Сибирь ведь ссылали шибко дерзких или шибко умных. Они перемешались и вот, что получилось. Все равно же есть такое понятие «сибирский характер», как ни крути. Есть характер псковский, например, или уральский. Кстати, Урал к нам ближе всего в плане текстов, хотя они (уральские писатели — Ред.) самобытные и себе на уме, но к нам они ближе, чем к Вологде.
Лирика сибирских поэтов и поэтесс — она более смелая и открытая, более откровенная. Лирика средней полосы другая
Может, это климат так влияет резко-континентальный. Молодых писателей в Новосибирске практически нет. Стихи пишут, а с молодой прозой я не сталкивался. У нас много хороших прозаиков, но они уже все достаточно зрелые. Игорь Кожухов, Александр Духнов.
У новосибирских художников в начале 90-х был вот этот термин «сибирскость». И я тогда в противовес этому термину придумал термин «москвинячество». Вот в сибирских стихах нет москвинячества.
«Я этого не писал»
Среди драматургов я бы выделил человек десять талантливых. Кристина Кармалита, Катя Гилева, Катя Голямова, Боря Гриндер. Игорь Муренко, но это уже старая школа. Сергей Самойленко сейчас взялся переводить французскую драматургию. Недавно из Ленинска-Кузнецкого переехала драматург Кристина Гортман. Саша Липовской, артист «Глобуса» пишет пьесы. У меня пьесы шли где-то на антрепризной основе, а «Ассакамури», что мы писали с Юрием Чепурновым, ставил Сергей Афанасьев.
В других городах, наверное проще поставиться, чем в Новосибирске. С чем это связано, не знаю — загадка. Вообще, если театр не берет твою пьесу — он ни при чем. У театра есть свой план на год, у главного режиссера есть свои художественные пристрастия. И если он твою пьесу не взял, это не значит, что она плохая или что режиссер дурак. Это значит только то, что в данный момент ты с этим театром и с этой пьесой не совпал. Возможно, новосибирские театры и новосибирские авторы не совпадают.
А вообще услышать свой текст со стороны — это странно: персонажи ходят там, как-то выглядят, разговаривают. Когда ставили «Ассакамури» в 2003 году, Юра Чепурнов, мой соавтор, еще и играл в этой пьесе. И когда я собрался на премьеру, он мне говорил: «Ты только это... Ничему не удивляйся». И действительно, все получается не так, как ты себе представлял. Иногда забавно, как они (актеры — Ред.) слова забывают, что-то путают, переписывают. И это иногда здорово. Сидишь смотришь и вдруг: «Господи! Я эту глупость написал? Я этого не писал».
